Новости – Общество
Общество
Чужие покойники
Сортавальское кладбище. Фото: Роман и Дарья Нуриевы
Что происходит с финскими кладбищами Приладожья и Карельского перешейка
27 июня, 2014 10:26
15 мин
На территории Карелии есть масса финских захоронений, появившихся здесь еще до присоединения этих территорий к Советскому Союзу. «Русская Планета» выяснила, как россияне относятся к такому наследству.
Ностальгия влечет автобусы с европейскими номерами в приграничные городки и поселки нашего региона. Финны называют эту территорию «Утраченной Карелией». В Финляндии выходцы отсюда и их потомки даже сформировали свои землячества. И теперь наведываются сюда регулярно. Кто-то знает, место, где в лесу стоял родительский хутор, кто-то заходил к новым хозяевам своего дома, и все — обязательно посещают кладбище. После финнов час-другой здесь догорают пластмассовые лампадки. На букете живых цветов до первого дождя читается бумажная бирка со стихами.
Некоторые даже специально ищут могилы своих родственников. Например, Том Андерссон, который хочет отыскать место, где похоронена его бабушка в Сортавале.
– Том, не боитесь ли вы разочароваться? Наверное, вы слышали уже о вандализме на российских кладбищах.
– Я не слышал о вандализме. Предполагаю, что об этом упоминается в финских СМИ. Но я родился, вырос и до сих пор живу в Стокгольме, в Швеции, и не читаю по-фински. К сожалению, шведские медиа не имеют сведений на этот счет. Да и вообще не интересуются современной Карелией. Должно быть, это подростки занимаются вандализмом. Не могу поверить, что есть взрослые мыслящие люди, действующие в таком роде. Похороненные не могут причинить никакого вреда людям, живущим сейчас в Карелии. Они даже не участвовали в войне.
Тому Андерссону еще предстоит увидеть все своими глазами. Памятники на старом Сортавальском кладбище исписаны или опрокинуты. Между ними — костровища и мусор. Дальняя часть кладбища густо заросла кустами.
– Переселенцы из Белоруссии и знать не знали, что это за Финляндия и что когда-то это была ее земля, — сортавалец Александр Николаев. — Им наплевать было на все это. Моим родственникам из Питера и Пскова, например. Как только русские приехали сюда, начали растаскивать памятники просто так, из вредности. Кладбищенские турникеты на входе сперли сразу. Если была машина, то заезжали четверо пьяных мужиков, грузили камень в кузов, и везли куда-то в частный дом, не сильно зная, что с ним делать. Разбивали на щебень потом. До того, кто там лежит, вообще дела не было никому.
После визита финнов. Кладбище в поселке Куликово. Фото: Роман и Дарья Нуриевы
Сортавала — живописный город на Ладоге. Обычные, не ностальгирующие, туристы ездят сюда ради пароходов на Валаам и центра, застроенного в стиле финского национального романтизма. Даже на кладбище, несмотря на его запустение, сохранились следы продуманного ландшафта и былой монументальности. Оно похоже на парк разоренной помещичьей усадьбы. В другом приладожском городке, Лахденпохье, все скромнее. Кладбище «Центральное» похоже на тысячи таких же в России. Грубые оградки, советские памятники. Разве что окружает его традиционный у финнов «мур» из дикого камня, да торчат не к месту надгробия с финскими именами. Но стоит вглядеться в них, и ты понимаешь, перед тобой кладбищенский second hand. Вот русская фамилия надписана поверх сбитых строк. Кого-то похоронили в чужую могилу, не сменив надгробье. Вот памятник Матти, Якко и Марии Коппиненов — имена и резные ангелы не тронуты — смотрит на врытый в их могилу поминальный столик и закрашенный серебрянкой обелиск. Хочешь подняться к другому семейному захоронению, но лестница упирается в оградку — новые хозяева сделали вход с противоположной стороны. Камень с фамилией Кильпио опрокинут, и превращен в ступеньку к могиле Шпаковых. Вторичное использование финских захоронений началось здесь после войны и прекратилось, только когда кладбище переполнилось во второй раз. Тогда власти наконец-то выделили место под новое.
Советская могила в финской. Лахденпохское кладбище. Фото: Роман и Дарья Нуриевы
В местах поменьше и сейчас можно застать старые порядки. Окраина того же Лахденпохского района, поселок Куликово. Когда-то он имел статус «кирконкюля» (кирко – церковь, кюля – деревня — Примеч. РП), церковного центра волости. Кирху уничтожили сразу, в 1944-м, а с кладбищем не разобрались до сих пор. Замшелый «мур» уцелел, за его пределами так никого и не похоронили. Наоборот, кладбище все больше уплотняется к центру, а лишние кости, говорят, выкидывают в ближайший овражек. Дорожек почти не осталось: каждый отгородил себе про запас кусок могильной земли побольше.
В поселке это кладбище — единственное.
– Плана кладбища у нас нет, — объяснил нам глава сельского поселения Михаил Кодяев. — Люди сами хоронят, а потом приходят к нам за справкой.
Проще говоря, на кладбище — самоуправление в чистом виде. И самозахват земли, причем не только под могилы, но и под гаражи с огородами. На вопросы о том, почему хоронят на месте финских могил, местные реагируют как на оскорбление.
– Не люблю, когда начинают негативно отзываться о нашей родине, — говорит жительница поселка. — Что-то у нас не так, что-то у нас не то. Мы здесь родились, и мне бы хотелось, чтобы видели больше хорошего, чем плохого.
– Вот в Европе похоронили, прошло тридцать лет — и освобождают могилу, — несколько раз повторяют нам такой другие жители Куликово.
Кладбище в Йоэнсуу, Финляндия. Фото: Роман и Дарья Нуриевы
Предки Пии Гранрот тоже похоронены в России.
– Как вы нашли в Сортавале могилу родственников?
– У меня были сведения о месте захоронения. Могила в целом в порядке, хотя надгробие унесено в сторону и сломано. Но там под землей кости моих предков. Ездили так часто, как могли. Ухаживали за могилой, приносили свечи и живые цветы. Чтили память покойных, которые остались на той стороне, когда наша земля была отнята у нас силой.
– Беспокоитесь ли вы за сохранность семейного захоронения?
– Мы не знаем, что произойдет с могилой. Надеюсь, россияне будут оказывать уважение к кладбищам. Но это только надежда, моя и, конечно, всех финнов. Российские граждане не уважают наших пожеланий — на финских кладбищах в России случается много вандализма. Это очень печально, но властям все равно. Разумеется, цивилизованные люди должны с уважением относиться к местам захоронений, как это делалось в течение тысяч лет. Но не у вас.
– Какие впечатления остались у вас от посещения российских кладбищ?
– В Финляндии кладбища ухожены и красивы, там живые цветы и свечи. На русских —цветы пластмассовые, и они так ужасно уродливы, что оскорбляют память покойных. Думаю, живые цветы не настолько дорого стоят в России, чтобы нельзя было позволить себе принести их на кладбище.
В целом, в Приладожье к разграблению кладбищ относятся также как и везде — с осуждением. В городе Приозерске, неизвестные пробрались на советское кладбище, опрокинули там надгробия и кресты, разломали столики. Местные жители не стали подсчитывать, истек ли тридцатилетний срок годности у оскверненных захоронений. «Жаль, что не застал на месте, убил бы!», «Это нелюди, нормальный человек громить кладбище не пойдет», «Это дикари. Судить таких надо — и в тюрьму!» — возмущались тогда опрошенные районной газетой местные жители.
Когда дело касается не финских захоронений, законы тоже не оставляют места для самодеятельности. Несколько лет назад сторож того же кладбища в Приозерске заметил, что кто-то раскопал старую могилу, собираясь сделать подхоронку. Нарушителю грозило уголовное дело сразу по двум статьям: «Надругательство над телами умерших и местами захоронений» (ст. 244) и «Самоуправство» (ст. 230). Виновницей оказалась Раиса Николаевна Шабанова. Она так и не поняла, почему не может самостоятельно похоронить свою мать вместе с родственниками. Ведь переехала в Приозерск из того самого поселка Куликово:
– Там все было по-другому, — поясняет Раиса Николаевна. — Если кого-то хоронили, никаких проблем не возникало: все чисто, культурно. А здесь?
Кладбищам в Сортавале, впрочем, какое-то время везло. За ним следил Олег Лангер. Совершенно добровольно и безвозмездно.
– Сначала ради интереса заглядывал на кладбища, — рассказывает Олег Лангер. — Со временем затянуло, стал собирать мусор, пилить кусты, косить траву, откапывать и устанавливать отдельные памятники. Могу сказать, что чем больше приводишь кладбище в порядок, тем меньше становится посягательств. Только что восстановленный, не закрепленный еще памятник поначалу могут тут же опрокинуть. Но, поставленный снова и снова, он остается стоять.
Реставрация Олега Ланжера. Сортавальское кладбище. Фото: Из архива Олега Лангера
– Как люди реагируют на то, что вы делаете?
– Как-то мне помогла одна бабушка. Ее дочь гуляла с собакой по кладбищу. Из-за зарослей она даже не подозревала о существовании на кладбище склепа сортавальских меценатов Халлонбладов. Когда я порубал деревья и кусты, она увидела склеп и рассказала матери. Вместе они прибежали на кладбище, стали помогать мне выносить срубленные ветки. А один парень, турист из Калининграда, принял меня за расхитителя могил и с вызовом на меня набросился. Мне удалось убедить его, что я не раскапываю, а благоустраиваю. У них там в Калининграде тоже немецкое наследие в упадке.
– Худшие времена у сортавальского кладбища уже позади?
– В девяностые годы памятники, например, массово вывозились целыми грузовиками с целью перелицовки. По слухам, даже один бывший мэр причастен к хищению литого чугунного турникета из усыпальницы Халлонбладов. Теперь официально существует план реконструкции кладбища со всеми обмерами, он демонстрировался во время одного совместного с финнами семинара. Но план есть только на бумаге, больше ничего нет — ни воли, ни средств. Кстати, финны подарили городу два триммера, чтобы косили на кладбище. Какое-то время обкашивали центральные дорожки и главный монумент (памятник Гражданской войне в Финляндии — Примеч. РП), но потом все прекратилось.
Сейчас Олег Лангер живет в Петрозаводске. Хотел бы вернуться в Сортавалу и создать организацию по восстановлению старого кладбища.
– Финны бы помогли, — говорит он. — Только вот наши власти любят препоны ставить. Им не нравится, когда деньги или даже инструменты, материалы идут мимо них. Дают понять, кто в доме хозяин: либо через них, либо никак. А вот на голом энтузиазме позволяют работать, сколько влезет. Потом еще и результаты чужого труда можно демонстрировать при случае.
В Выборге, бывшем губернском центре утраченных Финляндией территорий, такая общественная организация уже есть. Там все началось с того, что выборжане выступили против застройки старого кладбища Сорвали. Сохранив его, решили взяться за восстановление. Евросоюз выделил на это грант — 200 тысяч евро. Автор проекта, Алла Ивановна Матвиенко, смеясь, называет себя «городской сумасшедшей»:
– Финансирование давно кончилось, а проект продолжается. Это такая тема, которую бросить никак нельзя. Мервые на нас сверху смотрят... Вот и волонтерствуем. С 2008 года мы каждое лето организуем работы.
Символом кладбища стала скульптура скорбящей девушки из розового гранита. Расколотая в районе талии, она была соединена металлическими штырями, утраченная голова сделана заново.
– Семья Отсакорпи, на могиле которой стояла вот эта девушка, была очень состоятельной. Наследников у них не было, и они в Выборге создали фонд, и все свои деньги завещали этому фонду. Фонд называется «Отсакорпи», он до сих пор существует в Финляндии. В первом пункте завещания написано: содержать в порядке могилы семейства. Так что деньги нам выделил этот фонд. На то, чтобы восстановить площадку на семейном захоронении Хакманов, тоже очень известное выборгское семейство, нам давали средства родственники. В глубине кладбища есть маленький такой памятничек, очень маленький — мне его товарищ по копанию на кладбище сделал бесплатно. Там похоронен финн, у которого никогда не было памятника. Он умер в 1943 году, и родственники ему памятник поставить не успели.
– Много ли желающих помогать в восстановлении кладбища?
– Это все от энтузиастов, массового внимания народа к этой теме нет. Мы это отняли, втоптали в грязь. Втоптали здесь в грязь и свою собственную историю. Наш проект пролил свет вот на такой вопрос. Финны всегда говорили, что через их кладбище проложили дорогу. Исследуя это, мы определили, что по их, лютеранской части кладбища никто дорогу не прокладывал, а ровнехонько проложили ее по православной части. По костям наших солдат, генералов. Выкопали и выбросили их, наверное.
– Но все-таки отношение горожан к кладбищу как-то меняется?
– Меняется отношение людей. Сейчас нет такого, чтобы кто-нибудь, например, выносил мешками мусор туда. Вы знаете, даже алкоголики, которые приходят на кладбище пьянствовать, себя ведут уже по-другому… Когда мы начали расчистку площадки на захоронении Хакманов, а она была мощена черными гранитными плитами, сразу же целый угол этих камней сняли и украли. А теперь у нас на кладбище ничего не воруют. Наоборот, возвращают. После войны люди старшего поколения уносили с кладбища могильные плиты, чтобы использовать их для всяких хозяйственных нужд. Сейчас к нам часто обращаются молодые люди, особенно живущие около кладбища. Те, кто, получает в наследство старые дома, начинает их переделывать: например, переворачивают ступеньки у крылечка, а те сделаны из могильных камней. Звонят мне: «У нас тут во дворе могильные камни, а мы этого не хотим, заберите». Я говорю: «Что значит «заберите»? Я должна нанять машину, я должна нанять людей. Вы каким-то образом с кладбища доставили это домой (я понимаю, что это было давно), так найдите возможность вернуть их обратно». И люди привозят.
Возможно, настало время собирать камни.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
