Новости – Общество

Общество

Куклы-боги, арбузные лемехи и жемчужные коруны

Туристы на острове Кижи. Фото: Дмитрий Лощинин.

Как и зачем возрождают умершие промыслы северных народов на острове Кижи

Дмитрий Лощинин

22 июля, 2014 19:26

20 мин

Вырезание архитектурных игрушек, плетение из бересты, вышивание полотенец, кузнецкое дело — все это неотъемлемые, но все чаще забытые промыслы северных народов. Корреспондент «Русской планеты» добрался до Кижского погоста и пообщался с хранителями древних и почти магических народных искусств.

Возле «курной избы» (отапливается по-черному — РП.) XIX века крестьянина Елизарова, где под одной крышей объединены жилые и хозяйственные помещения, разбита живая мастерская карельского художника Дмитрия Москина. Он единственный в мире человек, возрождающий древнее искусство традиционной игрушки, популярной на Русском Севере в XIX веке. По крупицам исторических документов мастер собирает информацию об этом ремесле. Десять лет создает коллекцию, в которой сейчас почти четыре сотни деревянных коньков, баб, птиц, кукол.

– Этот промысел был разлит в народе, — отсекает острым, как лезвие топором от деревянной чурочки щепку Дмитрий Москин. — Вырезать деревянные куклы для детей было мужским делом и даже, скорей, отдыхом в свободное время зимним вечером.

– А что это за символы? — беру в руки одну из статуэток с выжженными на ней рисунками.

– А я сейчас расскажу. Просто так, как сейчас, безделушек не делали. Каждая форма, каждый рисунок имел смысл, как правило, сакральный. Знаки выжигали горячим гвоздем или ножом. Ромбик, например, символизировал плодородие земли. Вертикальные линии — это дождичек, капельки воды. Мать сыру землю солнышко освещает, водичка мать сыру землю поливает. Земля рожает хлеб, все было завязано на земле, на хлебе. Вот символы солнца. Это, по сути, маленькие божества, которые оберегали детей от всего злого.

– То есть дети вплоть до XX века играли с языческими божествами? А как же христианство?

– Одно другому никогда не мешало. В народе верили, что когда человек умирал, то в такую фигурку переселялась его душа. Фигурку хранили за иконой, есть такие свидетельства ученых, наших, кстати, карельских.

Историко-культурных находок у Дмитрия Москина набирается на целую книгу с его же иллюстрациями под названием «Загадка народной куклы».

– Что еще было интересного в этом ремесле?

– Есть еще архитектурные игрушки. Например, коньки. Конек на крыше выполняет функцию защиты торцов досок и одновременно защищает как божество дом от молнии. Эта деталь и художественная, и магическая. Или вот эта игрушка, — показывает угловатую деревянную бабу. — Зачем эти углы у женщины? Дело в том, что такие вещи делали плотники, которые строили дома, амбары, бани. Так вот. Это архитектурный образ. Верх — чердак, где живут божества, ниже средний мир, где мы живем, а внизу мир предков.

Дмитрий Москин продемонстрировал куклу-макошь с различными защитами и оберегами. Рассказал, что для изготовления использовали священное дерево березу.

– А что это за первый прототип мустанга? — показываю на коня с колесами.

– У меня в книге говорится про эту лошадку. Первый экземпляр XIII века нашли в Великом Новгороде при раскопках. Такую же нашли под Пудожем спустя 700 лет. То есть форма за это время не изменилась. Север законсервировал и донес, как былину, до наших дней. Всего здесь три формы: баба — земля, лошадка — солнце, птица — вода. Птицы — своего рода оракулы предвещают дождь. Делали в древности такие игрушки и сами дети. Так их приучали к труду.

– Где вы берете материал?

– Меня часто об этом спрашивают туристы. Говорят, неужели березы валите, — смеется. — Я отвечаю, нет. К нам в баню дрова привозят. Вот я оттуда поленья и беру.

– Как оказались на острове? Вы же сюда на лето приезжаете?

– Да. Попал на остров Кижи благодаря своей жене. Она, работая в музее, создала отдел фольклора. И волей неволей отпуск проводил здесь. Стал думать, как бы смог пригодиться музею. Навыки резьбы были. Был знаком и с северной игрушкой. Здесь на острове к творчеству вдохновляет сама природа и обстановка. Удивительный микроклимат, шхеры, когда в Петрозаводске дожди, здесь тепло и солнечно — кижский рай.

– В чем удовольствие от такого занятия, говоря нынешним языком, в чем «кайф»?

– Самое большое наслаждение испытываешь в момент, когда добиваешься наибольшей правдоподобности именно с той формой, которая была в те стародавние времена. Очень сложно добиться идеального соотношения пропорций. Но когда получается, наступает «кайф».

Дмитрий Москин объясняет, что плотницкая игрушка была не промыслом, а народным искусством. Чтобы сейчас его можно было возродить, нужно восстанавливать жизненный уклад, что практически невозможно. Невозможно сейчас и проводить мастер-классы по этому искусству, потому что современные дети не владеют топором даже на элементарном уровне.

– Здесь я храню свои вещи, заготовки и складываю коллекцию, — мастер открывает сундук, специально сделанный по древнему образцу. — Мне нужно работать. Можете еще пообщаться с одной из лучших берестянщиц Карелии. Она может поведать много чего интересного.

– В Кижах я работаю внештатным сотрудником, — раскладывает свои произведения неподалеку мастер плетения из бересты Ирина Титова. — В июле приезжаю, потому что июнь уходит на заготовку материала на год, чтобы хватило, потому что я еще детям преподаю. Я педагог по образованию, работаю в петрозаводском доме творчества № 2. Сама родом из Пудожа, там тоже ходила в дом творчества, потом получила педагогическое образование и стала сама обучать детей. Занимаюсь самообразованием, встречаюсь с мастерами, езжу на курсы, со стариками встречаюсь.

– Почему именно береста?

– Береста — это мой материал.

– С лопаточками сережек уже нет? — прерывает беседу одна из туристок.

– Разобрали все, — с сожалением констатирует мастерица.

– А ты именно с лопаточками хочешь, да? — спрашивает та же женщина кого-то по телефону, и, услышав утвердительный ответ, уходит.

– Я больше 20 лет занимаюсь, — продолжает Ирина Титова. – Мне повезло, что муж помогает с заготовкой, делает деревянные части.

Ирина Титова не просто ремесленник, но и исследователь. В позапрошлом году она возродила старинный способ плетения — по спирали.

– Мне были известны только два — прямое и косое, — показывает на берестяной солонке движение полос. — А здесь в фондах музея я нашла солонку, сплетенную по спирали. Мне просто плясать хотелось от счастья, что ее нашла. Для того, кто плетет, это интересно. Солонку древние брали на рыбалку. Она здесь и не намокнет. Одно из интересных свойств бересты в том, что она не впитывает запахов и вкусов продуктов. Подержали молоко, помыли, можно класть что-то другое.

Нас обступает очередная делегация туристов. Их за день на остров приезжают тысячи — немцы, финны, китайцы, в общем, со всего мира. Начинают фотографировать и внимательно слушать рассказ Ирины.

– Изделия из бересты очень прочные и не пропускают воду. Кошели брали с собой в дорогу, на рыбалку. Кошель очень плотно закрывается и сохраняет температуру. Береста обладает бактерицидным свойством. У крестьянского туеса — кору сняли с дерева чулком. Между слоями бересты остался воздух, что это напоминает?

– Термос, — восклицают все хором.

Я перемещаюсь к другой женщине в традиционном наряде.

– День добрый, расскажите, а что вы демонстрируете?

– По программе «Ожившая экспозиция» я показываю, как нужно ткать, — продевает через ткацкий станок очередную нить Светлана Зимина. — Делаю пояса. Ряд ниток может двигаться по прорези вверх-вниз, идет полотняное переплетение, ткань получается.

– А как узор сплести?

– А чтобы узор получался, я еще дополнительно пропускаю цветную нитку здесь. Ряд за рядом. Это женское рукоделие, считалось не работа, а вид отдыха. Элемент костюма очень важный. Символика — ромб-земля. Солнце. Все это обережные знаки.

Светлана Зимина 20 лет этим занимается. Любит петь. Рассказывает, что все начиналось в фольклорном ансамбле.

– Мы пели серьезные песни, серьезный руководитель, не просто калинка-малинка, проводили исследовательскую работу, дошла до ткачества. Начала делать костюмы, увлеклась, сначала было себе в удовольствие, а теперь и с детьми занимаюсь, есть станок ткацкий. Тружусь в центре внешкольной работы. На два месяца сюда приезжаю.

В избе принимает гостей мастерица Юлия Селина. Она трудится над изделием, которое в XIX веке было признаком высочайшего достатка. За этот головной убор можно было купить четверть дома.

– Такую коруну делали в течение полугода, обшивали речным жемчугом. Его раньше в карельских реках было много. Это сейчас нет, приходится заменять бисером. Техника называется сажение по бели, — наглядно демонстрирует Юлия. — Веревочка бель на ткань идет согласно заданному узору. По контуру пришивается золотая ниточка, весь узор короны заполняется либо камушками, либо бусинками, либо остается незаполненным и в дальнейшем прорезается. После того, как все камушки пришиты, необходимо с обратной стороны проклеить, картон, бумагу или ткань в несколько слоев, когда высыхает, делаются прорезные отверстия.

– Расскажите о себе, что вас увлекает в таком образе жизни?

– Я из Петрозаводска, работаю штатным специалистом музея. Я закончила колледж культуры, по образованию художник, мастер, работаю по своему первому образованию, я училась на это, у меня душа лежит. Мне нравится и кропотливая работа, и люблю красивые вещи, а они получаются. Получаю удовольствие, удовлетворение от того, что ты можешь своими руками делать такие вещи, если человек чем-то занимается, то это уже у него с детства заложено. На остров приезжаю с мая по октябрь. В остальное время в городе занимаемся тем же самым, плюс проводим мастер-классы, делаем вещи копийные, Это для души, это успокаивает.

По дороге от дома Елизарова к дому Ошевнева трудится словно зодчий, построивший Кижи, молодой краснодеревщик Евгений Борисов. Рубит лемехи (деревянные пластины для покрытия куполов — РП.). Беседуем, оказывается, его приглашают сюда временно специалистом, чтобы копировать старинные предметы быта (прялки, мебель и пр.), те, которые фонды не разрешают использовать. На острове Евгений встречает свою любовь, женится на девушке, которая работает в реставрации икон. Устраивается в штат музея делать копии. Остается.

– Меня пригласили сюда, начали упрашивать перейти на постоянную работу. Во-первых, не помешал бы здесь такой человек, во-вторых, выгодней, наверное, взять в штат, нежели отдавать огромные деньги за копии, уговорили постепенно. Судьба значит.

Подходят туристы. Евгений показывает, как изготавливались лемехи, которыми покрыты купола церквей.

– Традиционно ничего кроме топора больше не использовали, лемех предназначен был для покрытия прямолинейных плоскостей, само название «лемех» означает изгиб, изогнутую форму можно найти на любой лемешине. Понюхать можно лемех, говорят, что он арбузом пахнет.

– Действительно, пахнет арбузом, — подтвердила одна из туристок.

– Каждый ряд смещается в сторону, перекрывая шов между лемешинами, на 2\3 примерно покрывался предыдущий ряд, одновременно закрывая крепеж. Вообще лемех меняли каждые 30-40 лет, считалось, что каждое поколение должно поменять покрытие.

В доме крестьянина Ошевнева немецкая речь. Европейские пенсионеры ходят с радионаушниками, слушают рассказ экскурсовода. Следом партия русских туристов.

– Плотники и столяры в XIX веке уезжали на заработки в Петербург. За полгода можно было заработать на новый сруб и поставить дом, — повествует одна из экскурсоводов.

– Да, сколько сейчас нужно пахать, чтобы купить квартиру? — возмущается один из туристов.

Заглядываю в одну из комнат. За столом у окна обаятельная женщина Лидия Вершинина вышивает полотенце. Говорит, как поет. В стороне покрыто полотенцем с оберегами по краям большое зеркало.

– А на зеркалах весят, чтобы красоту не проглядели, раньше говаривали, кто много в зеркало глядится, красота проглядится, — заученным текстом рассказывает гостям Лидия Вершинина. — Эта вышивка была до крестика. Бабушки ее даже знаете, как называли — досельная. У вышивки нет изнаночной стороны. Вышиваю я по-старинному, как раньше. Рисунок у меня не нарисован, канвы нет, стежок ровный не потому, что я так наловчилась, а потому что четыре по четыре ниточки считаю, это мне приходится умок-разумок развивать на три хода вперед думать, чтобы узор решить, этот узор не я придумала, это копия старинного. Вышивали красным по белому или белым по красному. Но самое праздничное белое по белому, как у образа божьего.

Мастерица объяснила, что вышивали полотенце, потому что говорили, что оно оберегает дом и семью от напастей, ведь полотенце сопровождает человека от рождения до смерти.

– На полотенце принимали ребенка после купели, когда имя давали. На долгое, чтобы долго жил, на вышитое, чтобы всем людям был мир. На него вставала молодая пара на венчании, и дорожка началась, чтобы никто не разлучил жениха с невестой. Вот бабушки как говорят, что не новизна, то кривизна. Печек не стало, так в мусоре зарастем. Невесту воруют, так без году неделю живут. А ведь раньше связывали жениха и невесту одним полотенцем, называлось обрушное. К Богу человек тоже уходил на полотенце белом, не на веревках, как сейчас. Раз такой символ дороги, так его и брали с собой. Вот парень пойдет родину защищать, — показывает на рядом стоящего мальчика лет двенадцати, — так мама даст ему такое полотенце, чтобы дождаться, землю в ладонь положит. Очень боялись лишиться своей земли, говорили, своя земля и в горсти мила. И, конечно, такое полотенце могли взять и паломники. И женка мужа, отправляя в отход на заработки, давала такое полотенце. Это наши традиции, мы все ждем, когда на Руси начнет жить хорошо, а сами поем «happy birthday to you», самый главный праздник Хэллоуин и еще у нас Фэн-шуй.

– Что вы имеете в виду? — интересуется один из туристов.

– Мне всегда за державу обидно, что мы хуже всего знаем свои традиции, и вот эти претензии иностранцев, что за нас поет русский народный хор, что мы имеем по одному костюму, норвежцы говорят, что у них в каждой семье по 3 таких костюма. К сожалению, у нас даже не знают, какие сарафаны в разных регионах. Есть русский, а карельский совсем другой. Даже не знают, как головной убор мой называется. Мне стало обидно, и мы сотрудники этого музея решили оживить, чтобы не муляжи были, а как есть в самой жизни, решили повторить, чтобы не умерло.

На первом этаже другая певица слога русского Анастасия Петухова аккуратно сидит у прялки.

– Лучинка, щепка горит, но от нее не пошить, не повышивать, а прясть можно, потому что наощупь, пальцы чувствуют, наверху накручивают, шерсть или лен. У меня шерстяная кудель, напрясть нужно было много, говорили, у ленивой пряхи и на себя нет рубахи, а семья большая, юбки, сарафаны, много чего нужно, поэтому 14 октября покрова и до великого поста женщины работать начинают. Ремесло простое. Скажи сколько тебе лет, милая? — обращается к маленькой девочке.

– Восемь, — неуверенно отвечает та.

– А девочки начинали с 6 лет прясть со старшей сестрой, с мамой, с бабушкой за прялкой нитку тянет. Нитка должна быть тонкая, крепкая, ровная, слюной смачивают нитку, она от этого ровнее и крепче, рядом блюдечко с клюковкой, о еде подумаешь, вот и рот слюной наполняется. А еще что, девочка подрастает, у нее сундук приданным наполняется. А женихи уже поглядывают, на красоту полагаться опасно, она явление временное, пройдет следа не останется. А ежели характер дурной, тут парню говорят, нужно на пряху посмотреть и на саму нитку, если она ровная, значит, характер покладистый, мастерица и терпения много, вот парень смотрит, нитка понравится, ведет венчаться, и свадьбу играют.

– Пальчики сильно грубеют? — вопрошает рядом сидящая туристка.

– Нет, вот лето попряду и ничего. Никаких мозолей.

После Анастасия беседует со мной и признается с сожалением, что по образованию она экономист, а любит вязать и мечтает научиться прясть. Сейчас осваивает это искусство, получается. Еще ткать умеет. Нравится жить в эпохе прошлых лет, завораживает.

Прохожу мимо другой экскурсии. Подслушиваю.

– В Карелии готовили изумительное блюдо. Творог укладывали на блин, сверху другой, снова творог и так далее. Получался тортик. Недавно попробовала, божественно, — облизывается экскурсовод.

Аж есть захотелось. К последнему герою и домой.

– Эти крючки на стену попросили сделать, а так все делаем, — отвечает на вопросы туристов, пришедших к кузнецу, Иван Воробьев.

Втянулся в это ремесло Иван еще 8 лет назад. Попробовал-понравилось. Тем более, что сам вырос в этой атмосфере. Плотничал, но нашел свою душу в металле.

– Для нужд музея в основном работаем, изготовление копий музейных экспонатов, потом для реставраторов, плотников, и бытовые изделия для жителей окрестных деревень, вешалки, кочерги, ухваты, что-то отремонтировать, какие-то вещи, которые в старых домах остались, петли дверные делаем, замочные накладки, у местного населения остается спрос. Добраться до города дорого и сложно, проще здесь заказать.

– Если открыть такую мастерскую в деревне, можно будет зарабатывать на жизнь? — задаю прагматичный вопрос.

– Если поставить кузницу в деревне для нужд, то это не выгодно будет. Если только заниматься художественной ковкой. Тут-то кузница музейная, я занимаюсь исследованием кузнечного ремесла, плюс еще это все на практике проверяю, другие условия.

Интересуюсь, что удалось интересного узнать из старых технологий. Приводит пример необычного применения в одной из окрестных деревень пушечного ствола, который использовали в качестве сопла в мехах для подачи воздуха. Кроме того, благодаря этой кузнице удается сохранять традиционное изготовление топоров, кос, напильников и всего плотницкого инструмента. Технологии восстанавливают благодаря исследованиям самого Ивана и других ученых. Зимой теория, летом практика.